Пепел

https://i.pinimg.com/736x/09/80/9a/09809ac76d0911a4f59c214d4c3358ad.jpg

Radagon (Elden Ring)

ок. 70 | лич | артефактор, болотное страшилище

Известен в узких кругах в Таталии как темный маг и создатель сильных артефактов, который испытывает на прочность своих клиентов - чем сложнее и мощнее требуемый товар, тем смертоноснее его испытания. В деревне по соседству известен как свихнувшийся колдун, к которому лучше не лезть и обходить стороной.

История персонажа

● До всего его звали Аршадин. В те времена он был голоден и ничего не знал о том, что короткие периоды мира в Таталии сменялись короткими войнами. Мелкие всполохи конфликта, незаметные на большой карте мира, быстро гасли, но оставляли шрамы на тех, кого коснулись. От безысходности отец его стал рекрутом; уже сломленный несколькими кампаниями, он не вернулся с очередной мелкой стычки между таталийскими баронами. Его мать всегда болела, и когда не стало отца, его забрала жить к себе тетка, бывшая маркитантка, которая на старости лет открыла небольшую лавку лечебных трав и снадобий.

● С ней Аршадин стал осваивать азы, которые сослужили ему хорошую службу в дальнейшем. Чтение и письмо, счет. Тетка была женщиной прагматичной и ничего без выгоды для себя не делала, так что она заставляла Аршадина отрабатывать свой хлеб и койку, поэтому он круглыми днями носился по ее поручениям, а еще учился различать травы, смешивать ингредиенты и вовремя убирать варево с огня. Наука тетки была простая: оплеухи и затрещины и постоянное ворчание, с которым он быстро свыкся. Лавка тетки со временем разрослась настолько, что к ней стали приходить не только из пригородных сел, но и из соседних городков. Также лавка привлекла внимание лекаря самого барона Гидженхейма, мастера Гидеона Риссела.

● Что-то было у тетки на Риссела - ее баловство тайными знаниями окупилось бы сполна, держи она рот на замке и не суйся в чужие дела, но она вздумала шантажировать человека, имевшего куда больше денег и могущества. Аршадин знал, что ей не выиграть, и намеревался быть как можно дальше от нее, когда это произойдет, и потому, когда тетка абсолютно по несчастливой случайности сломала шею, абсолютно случайно поскользнувшись и упав в колодец, Аршадин собирал лечебные травы на болотах за стенами города. Еще три дня ему удавалось запутывать следы, сбивая с толку ищеек Риссела, но когда он понял, что податься ему некуда, и он закончит как тетка или умрет от голода, он явился к убийце сам и попросился в подмастерья. Его желание было удовлетворено, и его жизнь, висевшая на волоске, получила нужную ему отсрочку.

● Риссел не был просто лекарем - хотя он отлично умел врачевать и делать лекарства. Но барон Гидженхейм был стар, и для того, чтобы поддерживать его здоровье и жизнь, мало было отваров и целительных снадобий. Риссел забирал чужую жизненную силу у других людей, передавая их барону, и делал он это с помощью темной магии. Так Аршадин стал учеником темного мага на долгие десять лет.

● Гидеон Риссел учил его тому, что можно взять в руки могущество, недоступное другим, подчинить себе тайны мироздания, возвыситься над прочими, но преклонялся перед человеком, которого ненавидел и боялся. Холодное презрение, с которым он относился к барону, можно было объяснить лишь давней и болезненной предысторией. Аршадин молчал, но наблюдал и запоминал. Он представлял, что если не выберется, то его ждет та же судьба, что и наставника, привязанного к человеку, которого он сильнее всего ненавидит. Он придумал план побега задолго до его осуществления, становясь более сильным и умелым в темных искусствах, он оттачивал навыки лжи. Плану побега не суждено было сбыться. Аршадину пришла весть о скорой кончине матери, и когда Риссел не отпустил его повидаться с ней, это стало последней каплей. Пожар в тех краях помнили еще долго, пожарище скрыло секреты барона и его слуги, скрыло и то, каким образом Аршадин обошелся с наставником. Для всех он был выжившим, и он постарался скорее скрыться, прежде чем у кого-либо возникли к нему вопросы.

● Аршадин не задержался узнать, будет ли новый барон подобен своему предшественнику. Он проделал пешком большой путь до отдаленного поселения в глуши, поддерживая в себе силы только с помощью своих артефактов. Там не слыхали о баронах и их войнах. Когда он пришел туда, весь в саже от пожарища, которое сам же и устроил, то назвался именем Пепел. Он щедро заплатил за прием, а потом занял заброшенную башню, в которой по слухам, обитала какая-то нечисть. Какая-то нечисть стала его слушаться, и местные приняли его как силу, которая им не нравится, но с которой приходится считаться.

● Пепел не защитник поселения - но он стал достаточной угрозой, чтобы мало кто сунулся в эти края поперек его желания. За годы в одиночестве в башне тщательно оттачивал свои навыки темной артефакторики, артефактами же расплачивался за оказываемые ему услуги других магов, когда выбирался в люди. Так слух о нем и его артефактах разошелся дальше, и уже другие чародеи и искатели тайных знаний стали являться в его башню, чтобы купить или выкрасть ценное оружие или элементы доспехов. Некоторых он убил. Некоторые были достаточно глупы или неумелы, чтобы не пройти его ловушки и поднятую нечисть, которыми напичканы болота, окружавшие его башню. А другим некоторым он рад. Так, он был рад золотоволосой чернокнижнице, которая задержалась в его краях достаточно долго, чтобы спасти, когда он проявил неосторожность с чужим артефактом. Проклятие бы заживо сгноило его, но у Мориен оказался филактерий, и так он стал личом. Совместными усилиями им удалось сохранить ему частично человеческий облик, но едва ли кто-то может ошибиться в том, какова его природа.

Дополнительно

Высокий, под два метра. Часть плоти осталась на нем, часть лица и тела подпали под действие проклятия.
Имеет множество артефактов поменбше и поболбше, но самый главный его рабочий инструмент - это зачарованный молот, с помощью которого он может создавать зачарованное оружие и доспехи.

Пример поста

Он не ожидает первого удара — до смешного слабого, удара воина, который привык использовать другое оружие, и потому не слишком искушен в рукопашном бою. Он не сопротивляется, дает ей толкнуть его еще раз, позволяя себе отступить, амортизируя ее удар. Когда она хватается за перевязь меча, он ловит ее запястья, сжимает их достаточно сильно, чтобы она не могла вырваться, но не пытаясь навредить ей. Несколько секунд он держит ее, пока она пытается высвободиться из его хватки, а потом он делает шаг к ней, и она отступает до тех пор, пока не упирается спиной в камень скалы. Кэс знает, что физически сильнее ее. И она знает. Поэтому держится настороже. На случай, если она все-таки настроена серьезно.

Его не злит, что она нападает на него. Это даже и нападением-то смехотворно называть — если бы она хотела настоящего боя, она бы сразу достала свой меч, и первая кровь уже пролилась бы на эту землю, привычную к постоянному циклу убийств в мире дроу. Но Элисанд не пытается убить его, всего лишь срывает на нем свою фрустрацию, и мысль о том, что он настолько разозлил эту холодную невозмутимую эльфийку, ему нравится, при всей ее потенциальной опасности.

Он не скрывает своей торжествующей ухмылки, прижимая ее запястья к шершавой каменной скале. Зажимает коленом ее ногу, почти не оставляя возможности вырваться.

— Успокойся, — он говорит негромко и размеренно, так, как он говорил бы с нервным животным, которое можно успокоить звуком голоса и интонациями. — Не хочу я твоей крови.

Он смотрит в ее лицо, искаженное досадой. Злости в ней мало, а он насмотрелся на злость достаточно, чтобы заметить, когда она отражается на лице других, как в зеркале. Его улыбка становится тем шире, чем холоднее взгляд ее необычных фиалковых глаз. Значит, она и правда отличается, вот только пока ему непонятно, зачем и почему. Но женщина из Мензоберранзана уже бы сняла ему голову за все, что он сказал и сделал, если бы действительно считала, что он хочет ее убить.

— Я не хочу драться с тобой, отступница. Только если ты меня вынудишь, — он становится серьезнее. — Ты мне нужна. И я нужен тебе. Прекращай.

Он отстраняется и разжимает пальцы на ее запястьях. С сожалением — он предпочел бы прижать ее к этому дереву всем телом. Вместо этого он упирается обеими руками в огромный ствол по обе стороны от нее, не давая уйти.

— Убедительно, — тянет он. — Я почти поверил. Вы, отступницы, другие. Или считаете себя таковыми. Все же ваша богиня не сильно возражает против того, чтобы пролить чью-то кровь, — он ухмыляется, чувствуя, что снова задевает чувствительную для нее тему. Сейчас она опять разозлится. — Всего лишь другие правила, Элисанд. Другие правила для того, чтобы сделать все то же самое.

Он пытается понять, в чем подвох. Зачем она это делает. Он бы не смог и не стал их принимать. Ему нет места вне Мензоберранзана, с его жестоким, но уже понятным ему укладом. Лицемерные пути обитателей поверхности ничем не лучше, и ему неясно, почему Элисанд, прямолинейная и холодная, принимает их.